Поваленные деревья, конечно, были не такой уж странностью в лесу, в конце концов, погодные условия бывали разные, а результаты непогоды – тем более. Но эти были повалены по-особенному. И не обратить на это внимания было сложно. Вероятно, смертные тоже заметили, вот только не склонны были искать логики в убийце, который ломает деревья, будучи великаном и оставляет гигантские же великанские следы. Признаться, Бригитт и самой не хотелось искать в этом ровным счетом никакой логики, а после прекрасного времяпрепровождения в машине думалось ей совсем не о расследовании. Единственное, чем можно было себя заинтересовать, так это тем, что они все равно уже здесь, и чем скорее закончат все… Это… Тем скорее смогут снова заниматься, чем хотят. А заниматься Бригитт хотела отнюдь не расследованием. Потому что если каких-то богов убивали, то это были их проблемы и недосмотр. Вот ее бы убить пришлось бы постараться. Особенно таким нелепым образом, оставив лишь лепешку из крови и костей.
- Вероятно, все дело в том, что смертные не особенно внимательны к сверхъестественным проявлениям, не воспринимая их всерьез. От того и ботинок невероятного размера, и поломанные деревья воспринимаются ими вторично, кажутся не связанными со смертями богов и расследованием, - отвечает она Яриле, хотя вообще-то в самом виде гибели, в самом том, что оставалось от жертв крылось что-то сверхъестественное. Ведь если один раз можно было поверить в то, что на человека уронили бетонную плиту, а затем, не заметив, поехали дальше, то три аналогичных случая точно должны были вызвать, по меньшей мере, вопросы. И как бы смешно, в таком случае, не звучали версии о великане, с этим нужно было разобраться.
- Зачем ей капище? Ваши капища… Еще… Обладают какой-то силой? – задавать такие вопросы всегда стоило аккуратно. Хрупкое эго богов с трудом переживало то, что прежние их места силы ныне имели малое значение и едва ли могли считаться чем-то, где можно найти убежище. Но если девушку преследовало что-то большее и способное ломать деревья… - Нет, больше похоже, что она пыталась уйти от него и забежала в лес для того, чтобы среди деревьев за нею было сложнее идти. Помните? Двое из трех сообщали о том, что чувствуют, что их преследуют, - было ли это следствием божественной сущности, которая чувствовала приближение опасности, или они на самом деле улавливали что-то незримое – кто знает? Но если Бригитт была права, то Недоля точно понимала, что за нею идут. Почему никому не сообщила? А впрочем, ответ на этот вопрос мог лежать в плоскости взаимоотношений внутри пантеона. Бригитт тоже никому не стала бы сообщать, потому что полагалась бы, в первую очередь, на саму себя и свои умения, а не на чужую помощь, что была бы для нее сродни вставшей в горле кости.
- И с пользой, и приятно, - игриво пожав плечами, улыбнулась Фэру богиня, давая понять, что не видит в этом ничего такого, - У меня теперь хорошее настроение и мы не скучали в пути, - а если фейри было немного завидно, то так и быть, она найдет ему какую-нибудь подружку в Сиде. В конце концов, славянин хоть и был хорош собой, был русским, а у них, как известно, традиционные ценности и сватовство на сто лет вперед с песнями, плясками, караваями и браком на все жизни. Это вам не встрескавшийся по уши эльф. И когда только успел?!
- То, что у кого-то зуб именно на богов, у меня нет сомнений, - вполне серьезно отвечает Бригитт, - Не может убийство трех богов быть совпадением. Но кому это нужно? И ладно бы, убивали только приезжих, - во-первых, было бы сразу понятно, кто именно это делает, а во-вторых, женщина бы не осудила славян. Кого бы порадовало, если бы на его землю приперлись чужаки и стали бы тут что-то вынюхивать? Нет, так дела не делаются, в том числе, и в Ирландии. Она-то уж точно знала. Один раз допустила на свою землю каких-то приезжих, а их руки потом залезли не только в королевскую власть, но и ей под юбку. И если против второго ирландка ничего не имела, то первое долго еще ее раздражало. До самой резни в день святого Брайса. Впрочем, об этом сейчас лучше было не вспоминать.
- Не переживай. Если будет опасно, я открою вам вход на свою сторону Сида. Пересидите там, пока я ему… Ей… Этому… Наваляю. Заодно заглянете к бабуле, узнаете, как она там, уже вырастила клубни картошки размером с млечный путь или уже больше не увлекается садоводством и целиком погрузилась в колдовство, - задумчиво тянет Бригитт, глядя в одну точку, так что явственно становится понятно, что перед глазами этими сейчас мелькают вьетнамские флешбеки, только ирландские. Но рядом появляется Тюр и женщине приходится спешно пояснить сказанное, - Да, я сказала тебе, что сирота, но это не потому что я родилась из дерева, а потому что у меня нет семьи с тех пор, как они продали меня на поругание фомору во имя благополучия Ирландии, - она многозначительно закатила глаза, - Но моя бабушка к тому времени уже жила в Сиде, она помогла мне выпутаться из этой ситуации, так что, если бы она слегка… - Бригитт делает неопределенный жест рукой, силясь подобрать слова, - Не рехнулась за последние тридцать сотен лет, я бы обязательно вас познакомила. Она типа… Главная у нас в племени. Колдует лучше всех и всеми командует. Самая крутая их всех Туата де Даннан, - и в этом не было никакой тайны. Если имен отца и братьев вообще не хотелось касаться, то Дану – это другое, - Ну, короче, последним я пошла в нее, - и она ослепительно улыбнулась Тюру, чтобы не смел сомневаться в правдивости этого суждения.
- Ты прав, здесь кто-то шел, и я, признаться, слабо представляю, кто именно, - мгновенно переключаясь, говорит женщина, потому что великаны для Сида – дело плевое, для Ирландии времен богов и героев – тоже. Но для России современности? Нет, слабо представлялось. К счастью, у Тюра были способности, которые могли пролить свет на происходящее, ответить на большинство вопросов, и закончить со всем этим уже наконец.
Вот только то, что говорил Тюр, вовсе не звучало, как перспектива быстро все закончить. Девушку раздавил гигантский Ленин?! Конечно, Бригитт знала, кто такой Ленин, она же не какой-нибудь неуч! Но все равно звучало очень странно и слишком… Слишком сверхъестественно? Карту она все-таки раскрыла. И ткнула пальцем на памятник на Павловской улице, - Здесь. Но отсюда он… - она примеривается к масштабу карты, - Километрах в десяти по прямой. Думаешь, это правда был памятник?! – странно звучало, но все происходящее в этой истории было таковым. Не следовало ожидать чего-то нормального по итогу. Как не следовало и сомневаться в способностях Тюра. Да, здесь была замешана довольно мощная магия. Далеко не всякий смертный был способен на такую. Да что там?! Не всякий бог был на нее способен. Бригитт знала по себе. Происходившая из могущественного племени, щедро одаренного магией, она утратила ее с течением времени, оставив себе больше сущность войны, чем колдовскую. И да, в ту пору она могла бы оживить неодушевленный предмет, но какой источник силы для этого бы понадобился?! Потому что цеплять такое на себя и свои, пусть даже божественные способности, она бы не решилась. Перерасход энергии был бы несоотносимым с полученным результатом.
- Кто же здесь знает специалистов по магии? Кто же? – заглянув в лицо сначала Тюру, а потом Фэру, съязвила Бригитт, - Ты не знаешь, Ярила? – были ли у славян маги и чем именно они занимались, она понятия не имела, так что уперев руки в бока, прошлась из стороны в сторону, закусив губу и размышляя над тем, как все это выглядело, - Глаз, говоришь, у него был настоящий? У каменного памятника? – звучало необычно. И звучало не просто так, - Это и есть источник, который его питает. Подряжать на такое кого-то смертного, пусть даже очень мощного колдуна, невозможно – не вытянет физически. Но подряжать на это предмет силы – уместно, хотя, наверное, и недолгосрочно, если только этот предмет не является чем-то уникальным в своем роде, чем-то настолько сильным, что не только оживляет памятник, но и позволяет ему обладать своей волей, видеть божественную суть и становиться невидимым, - что, собственно, было напрямую и символически связано с самим глазом. Но что, мать вашу, это был за глаз такой?!
- Какой такой могущественный артефакт скрывается у вас в стране, что оживляет каменные памятники и дает им способности? – спрашивает женщина, повернувшись к Яриле, - И какой именно из памятников оживает? Он может делать это только в определенное время суток. В нашем случае, очевидно, ночью. А значит, мы можем до ночи отыскать его, дождаться, пока он оживет, и выдрать глаз, - и героически умереть, если это не поможет, конечно, тоже.
